No one remembers your name

When you're strange

(с)

The Doors 

Нападайте на себя. Нападайте на других. И отступайте. И делайте все, на что только способна «пылкая молодость»… А мои друзья оказались телевизионными экранами. Я этого не хотел. Они это хотели. А мои друзья остались телевизионными экранами. И я живу этим вечером. Living for tonight.

И я все думаю об этом маляре, который предпочитает вокал вроде Удо Диркшнайдера или Бона Скотта. Или Марка Торнильо или Брайна Джонсона. И красит чужие стены под классику тяжелого рока. И плевать, что никто не знает этого человека. И плевать на признание. И плевать на него. И нихрена не обидно — что я этот человек. В задницу великое будущие и долгую счастливую жизнь. И я просто живу этим вечером. 

Отвечать на одни и те же вопросы одними и теми же ответами по сорок раз в день. Я заебался. И вот он я — стою под мартовским солнцем в ожидании февраля, совершенно никакой. И никто не понимает, почему я здесь. 

Хочу в какой-нибудь Paradise city where the grass is green and the girls are pretty. Нужно возвращать свой дико агрессивный плейлист. Пусть он возьмет всю вину на себя. И я снова плохое яблоко. Ну и тот вопрос… Зачем же позволять одному плохому яблоку портить целую чертову кучу?

Забавно, когда какой-то парень-недохореограф с аллергией на солнце, мороз и машинное масло подходит и рассказывает о себе. Я говорю: я понимаю. Хотя может я похожу на того, с кем можно поговорить. Точнее на того, кому можно о себе рассказать. А когда Д.Л. сказал, что совершенно меня не знает… что я там сказал? Мне нравится каждый звук в песне «My Michelle»? И кто тут идиот: я или тот парень?

Посмотрела «Мертвец идет». Из-за Шона Пенна. Несмотря на эту чрезвычайную пропаганду религии, мне понравилось. Надо же. Фильм о любви с одним лишь поцелуем. В плечо. И убивать, чтобы показать, что убивать это плохо — неправильно. Любое убийство это неправильно. Кто бы его не совершил: я, вы или наше правительство. Хотя казнь это хуже всего, потому что это приговор. Об этом Достоевский писал. И я почему-то все пересматриваю и пересматриваю это видео с песней Nazareth. Очень важная песня. 

Никогда не думала, что мне когда-то негде будет побыть одному. А я ведь и понятия не имею, каково это иметь семью, в которой больше двух человек. 

Слушаю The doors. И это напоминает мне Труса. Которого кстати уже нет. Остался лишь Лохматый Эм, которого я не знаю. /а может и знаю, может просто забыл/ Но дело в том, что The doors — это лишь Трус для меня. И только он. Я хочу убить его. Из моего оружия, которым я убиваю птиц. 

Ну а он… а он безоружен. 

И это воспоминание, которое я создал. И я все еще не против, что мертвые мокрые птицы взлетают с асфальта и улетают к тебе. Возможно, я просто скучаю. По ним. И по тебе. Как жаль, что я их убил.

***

Влад обижается, когда я не составляю ему компанию. Но он просто не знает, что мне надоело составлять компанию. Я устал. Мизантропы так не могут. /кто виноват, что ты устал?/  

И я не могу понять, что тут было раньше. Мне трудно вспомнить, потому что люди в моей комнате — это что-то новое. Это что-то странное. И я теряюсь. И смотрю свой рестлинг. Четыре часа подряд.

А когда я умер,

По-прежнему не было никого,

Кто бы это опроверг.

Don't ya think that you need somebody. Don't ya think that you need someone. Everybody needs somebody. You're not the only one.

Остаться бы здесь как можно дольше. Сохранять в памяти свой прежний дом. И ходить в зал, качать свое худощавое тело под классику тяжелого рока. И ни о чем не волноваться. Читать Достоевского и разговаривать с одиноким Д.В.  Хватит веселиться, хватит горевать, можно рассходиться, можно забывать.

И почему нельзя просто верить? Да просто нельзя. Все это очень просто, верно? К тому же ничего не вечно, «даже этот холодный ноябрьский дождь». Другой вопрос, хочешь ли ты оставить это вечным? Всегда нужно начинать с заказа соседних мест на кладбище. 

/And I'm too young to let love break my heart/

Мастерство быть любимым, подобно петле.

«Кто не верил в дурные пророчества,

В снег не лег ни на миг отдохнуть.

Тем наградою за одиночество

Должен встретиться кто‐нибудь» 

(с) Высоцкий «Белое безмолвие»

Такая маленькая нечеткая фотография меня. Мои фотографии можно сосчитать по пальцам. Хочу оставить здесь один маленький кусок «июльского неба». Ничего не значащий. Какой‐то человек. 

Мастерство быть излишним, подобно мне.

Потерпи этот март, потерпи. 

Пока без умолку бинтуют тела,

Безумные, кровавые «мы»

Нельзя менять на здравого «я».

А вчера прекратилась война.

И вчера расцвели цветы. 

И чудила, вертелась весна.

Но какая разница, если утром твое тело перестало двигаться?

Я вообще не знаю, зачем такому, как я, писать стихи. Чтобы Маяковскому было кому адресовать свои слова:

«Если

Такие, как вы,

Творцы - 

Мне плевать на всякое искусство»

Возможно, это излишняя самокритика. Возможно, недостаточная. 

Проходя такие бессмысленные пути этим теплым вечером. Обходя одни и те же улицы. Выходить из дома, чтобы проводить друга, с которым ты даже не проводил сегодня время, до дома, а потом, возвращаясь обратно, тебя провожает еще один друг, который кстати уже провожал тебя сегодня, а потом, когда никого не остается, уходит к себе. И круг замыкается. Хех, компания, которая любит друг друга провожать.

«Сегодня мы решили немного умереть»  - делали мы выводы, не уходя с дороги, по которой разъезжали машины. Догадываюсь, мы немного умерли. Но это было до одури смешно. И ты словно переключился на черно-белый режим. На старый и наивный режим.

Возможно, я живу по своим уставам, у меня все так легко в моей голове. Пока ты не встречаешься с этим снова… Провал. Провал. Провал.

Вот что я собираюсь сделать — отказаться от праздников. Отныне ненавидеть эти праздничные даты. Смертельно ненавидеть эти праздничные даты. Убивать, убивать все эти праздничные даты. (с)  

Зная этот «секрет». Как составляются гороскопы. Как работают «экстрасенсы». И никому не верить. Думаю, должны ли знать это все? Догадываюсь, нет. Пусть этим занимаются дурачки, как я. Дурачки не относительно других, а относительно предстоящего и неизученного пути, на котором они стоят. 

Конечно, иногда необходимо целыми днями прекращать анализировать, судить, делать выводы. И оставлять сознание чистым листом с незамутненным мыслями восприятием. Всегда интересовало, могут ли и остальные люди не думать? Я имею в виду вообще не думать. Сидеть так, чтобы ни одна мысль не проскользнула. Или не могут?

Я просто хочу идти дальше. И ждать, когда буду готова понять тот стих Летова.

Когда я умер,

Не было никого,

Кто бы это опроверг.

Мне нужен был этот перекур длиною в 7 месяцев. И правильно сказал Д.Л., художник я дерьмовый. Дело в другом. Это место, на котором ты сидишь. И все остальное. Создаешь это пространсво «вечного утра». Да плевать я хотел на все остальное. Я художник. И тот факт, что никто не учил меня делать то, что я делаю, и не указывал, как это делается, заставляет меня двигаться. Очень медленно. /Я не верю в жесткие сроки./ Теперь Шут насрал на результат. Он осознал кое-что получше.