Написала сегодня ночью я рассказ. Небольшой. Просто захотела пантов нагнать мол смотрите бля писатель я. Ахах, Шут. Сюда еще подойдет «На словах я Лев Толстой, а на деле хуй простой». У меня кстати еще про панков есть, но там роман бля, не буду никого нагружать. Я вообще ничего никому не показываю, а тут понеслось что‐то, не знаю. В общем, к вашему вниманию...

Казнь

Приближается рассвет. Это будет мое последнее утро. Что за великолепная история утра? А что другого я мог ожидать? Я не знаю как это будет, и я не думаю об этом. Я счастлив сейчас. Особенно когда смотрю сквозь решетки на пустой воздух. Мне не кажется это обычным. Я жил под Богом. Настало время нашей встречи, если он еще захочет меня видить.

Сегодня моя казнь. Раскаиваясь за то, чего я не делал, я всего лишь надеюсь на прощение. Это всего лишь моя вина, но я не извиняюсь ни пред одним человеком. Я убил. Чувствую ли я свою вину? Мне просто не перед кем ее чувствовать.

Остались считанные минуты, я определил по солнцу. Забавно, я стою лицом к лицу смерти, но я все равно ничего не вижу. Но и ничего не чувствую. Я потерял чувствительность. Я пожил. Я не хочу уходить, но, думаю, пришло мое время. Если бы я мог выиграть еще хоть один час… О, как бы я этого хотел. Шаги. Заскрипела моя решетка, и меня вывели. Ни страха, ни грусти, я ничего не почувствовал.

Только когда меня вывели из камеры, прямо сюда, на воздух, я почувствовал ту свободу, которую чувствуешь перед смертью — в последний раз. И вот я стоял на этой сцене пред публикой на нашем карнавале грехов. Я ждал палача, он медленно шагал ко мне. Он не торопился, как и я. Мы с ним братья. В публике, от которой воняло ненавистью, я нашел несколько товарищей. «Смотрите, и лучшие мужчины мира попадают в ад» — думал я. Как я хотел станцевать перед палачом. Пока он одевал на меня петлю, я успел прошептать ему: выпей за меня сегодня вечером. Он игнорировал. Я улыбался. 

Сейчас будут читать обвинение. Я пропустил это мимо ушей. То, в чем меня обвиняли, было ложью. Я совершил преступление, караемое смертью. Я говорил им, но мне никто не поверил, хотя я имел в виду то, о чем говорю. 

Пред безлюдной толпой я стою совсем один,  поглядывая на палача. Раз, два, три, четыре… Нажимай!

На моем надгробии написано: казненный через повешание.

Шут